
В середине жизни всем своим обликом он напоминал полоумного испанского гранда времен королевы Изабеллы – черные локоны до плеч, впалые щеки аскета. На лице выделялись горящие глаза и замысловатой формы усы – предмет его неустанных забот и особой гордости. Он позаимствовал их у Веласкеса, с автопортрета мастера, каждое утро он бриолинил, закручивал их, победительно торчащих вверх – по теории Дали у гения и победителя не может быть пораженческих, уныло свисающих вдоль щек, усов.
К концу жизни этот хулиган не прекращал веселиться, когда он давал аудиенции, а иначе это не назовешь, то являлся гостям то в шитом золотом мундире в броне из орденов, то в плаще из шкур леопарда, то по-простому – голый.